Неаполь.
Балет под названием «Неаполь, или Рыбак и его невеста» сочинил датчанин Август Бурнонвиль. Лучшую аннотацию балета написал он сам: «Неаполь таким, каким я его увидел. Неаполь и ничего более». Само собой, итальянский дух балета заключался не в море, нарисованном на заднике, и не в пестрых костюмах, а в танцах — очень скорых по темпу, виртуозно скомпонованных, технически изощренных. На премьере в 1842 году хореография Бурнонвиля еще казалась современникам «слишком быстрой, слишком умственной». Теперь это классика мировой хореографии, а фигура Бурнонвиля сопоставима по значению с фигурой Мариуса Петипа.

Артисты Урал Балета изучали хореографию Бурнонвиля в сцене «Урок танца» из балета «Консерватория» и в Pas de deux из балета «Ярмарка в Брюгге» — оба этих фрагмента входят в наш спектакль «Тщетная предосторожность».

Театры мира часто исполняют «Неаполь» целиком, но не менее популярен дивертисмент. В свое время он имел большой успех в исполнении артистов Кировского театра, нынешнего Мариинского. Спустя полтора века хореография «Неаполя» все так же привлекательна для зрителей и так же трудна для исполнителей. Добро пожаловать в датскую Италию: путешествие, которое может предложить только балетный театр.

Видение розы.
В начале ХХ века еще могло быть так, что литературным источником балета явился не роман, не повесть и не поэма, а всего две стихотворные строки — Я призрак розы, / Той, что ты носила вчера на балу. Столь же лаконичным получился балет: его длительность ограничена звучанием пьесы Вебера «Приглашение к танцу» в инструментовке Берлиоза. Это был первый в истории балет-вальс.

Сюжет прост: девушка возвращается домой после бала и засыпает в креслах, держа в руках розу; в воспаленном воображении героини роза превращается в бесплотный и бесполый танцующий дух. Слово spectre, употребленное поэтом Теофилем Готье, можно перевести как «дух», «видение», «призрак». Партию призрака по очереди исполняли Вацлав Нижинский и постановщик балета Михаил Фокин. Для них Лев Бакст придумал костюм — трико и головной убор, усеянный тряпичными лепестками разных оттенков, — и этот костюм стал легендарным: поклонницы Нижинского, желая уподобиться героине балета, после каждого спектакля обрывали на память все лепестки, к великому гневу костюмеров.

Детище Фокина оказалось столь же эфемерным, как призрак розы. Невозможно сказать, что зрители Урал Оперы увидят в точности тот же балет, что был исполнен 110 лет назад в Монте-Карло в программе «Русских балетов Дягилева» — скорее, на сцене предстанет прекрасный миф о прекрасном балете прошлого.

Вариации Сальери.
Фолия, тему которой использовал Антонио Сальери, когда-то была карнавальным танцем: португальское слово folia означает «безрассудство» или «страсть». В «Вариациях Сальери» сквозь классицистский пафос музыки и классицистскую строгость «белого балета» как раз и прорывается мотив безумия, карнавальной игры. Хореограф Вячеслав Самодуров признается: «Это мое видение того, какие метаморфозы переживает классический балет в наши дни, во что он трансформируется, как сохраняет традиции и что нового обретает».

В 2014 году именно «Вариации Сальери» принесли Урал Балету первую в его истории «Золотую маску» — главную театральную премию страны: наградив спектакль, жюри отметило возвращение труппы в российскую «высшую лигу». В новой редакции балет сохраняет прежний облик — белые фигуры танцовщиков на ярко-красном фоне, — но танцевальный текст становится еще более экстремальным.